43. Ведьма, или Страшные ночи за Днепром. Русский роман, взятый из народного предания. Соч. А. Чуровского. Москва. В типографии М. Пономарева. 1834. Три части: I—170; II—157; III—156. (12)
Черной (ый?) Кощей, или Заднепровский хутор у Лунной горы. Русский роман из времен Петра Великого. Соч. А. Чуровского. Москва. В типографии М. Пономарева. 1834. Три части: I—99; II—68; III—51. (12).2
Г-н А. Чуровский есть новое лицо, недавно выступившее на поприще литературы. Но неизвестность его имени нимало не мешает совершенному успеху его дебюта; пословица говорит: видно птицу по полету, а доброго молодца по ухватке! Он подражает почтенному Н. И. Гречу, знаменитому автору «Черной женщины», и, надобно сказать правду, подражает ему с большим успехом: его роман не только ни на волос не уступает в достоинстве «Черной женщине», но еще превосходит ее занимательностию содержания, обилием всякого рода чертовщины, т. е. участием нечистой силы в делах слабых смертных, множеством картин мастерской отделки, вроде сочинений матушки мадам Жанлис, Радклиф, Дюкре-Дюмениля и всей честной братии. Во всем этом г. Чуровский несравненно выше г. Греча; но у него есть свои стороны, в которых он уступает г. Гречу: это, во-первых, грамматика, которая у г. Чуровского жестоко страждет, тогда как у г. Греча является во всем блеске совершенства; само собою разумеется, что и не г. А. Чуровскому далеко тягаться в сем случае. Итак, г. А. Чуровский в грамматике далеко уступает ему, равно как и в наружных качествах своих романов: они печатаны в типографии г. Пономарева и, следовательно, на дурной серой бумаге и с типографическими ошибками, которые в соединении с орфографическими, синтаксическими и этимологическими приводят в трепет даже и меня, меня, за грехи жизни обреченного судьбою на чтение всех возможных ужасов, начиная с невинных мечтаний Вадима3 до неистовой трескотни повестей Барона Брамбеуса. Зато сочинения г. Чуровского превосходят творение г. Греча внутренними качествами. Во-первых, в них чертовщины гораздо больше; во-вторых, они отличаются большею современностию или, по крайней мере, претензиями на современность. Но я чувствую, что я никогда бы не кончил, если бы стал рассматривать
романы г. А. Чуровского . в отношении к роману г. Греча. Чтобы не утомить читателей «Молвы» огромною рецензиею, я предоставляю пм самим судить о достоинстве произведений г. А. Чуровского по следующей тираде из его «Черного Кощея»:
— Ну, Федюха Юла! распотешил ты давича мою головушку,— говорил один из них,— шутками, начал перед Матрешей какие финты, фанты разводить; уж моли бога, что не видал те Гришуха Бурсак, а то отломал бы бока-то!
— Гришуха Бурсак! — ну уж великая штука!.. Нет, брат Сенюша, ты еще не видывал от меня рыси, я и не такую пыль в глаза запущу; а что мне Гришуха? — нипочём!.. Я как поговорил дюжо с Матрешей, так она теперь и плевать-то на него не захочет.— Да что и за полюбовник! Как съякшался с Мишухой удалым, по неделе к ней и глаз не кажет! (Ч. 11. 7.)
Не правда ли, что в этом маленьком отрывке вся Малороссия видна, как на ладони? что она выражена, воспроизведена в нем с удивительно поразительною верностию?
Одно только странно, что г. А. Чуровский ни разу не упомянул в своем «Черном Кощее» о Петре Великом, имя которого выставлено в заглавии! Неужели это можно объяснить излишнею подражательностию? Вот в том-то и беда, что гении, подражая какому-нибудь творению и превосходя свой оригинал красотами, нередко, как бы против своей воли, отражают его недостатки в своих творениях. Г-н А. Чуровский, ради самого Феба, не подражайте г. Гречу; равным образом не учитесь грамматике; эта прозаическая наука гению ни к чему не служит и лишь только охлаждает его пламенные восторги.
178