Том второй. Собрание сочинений в 9 томах

СОЧИНЕНИЯ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА.
Санкт-Петербург. В типографии заготовления государственных бумаг.
MDCCCXXXVIII Том I— 439; II —376; III—242. (8).

Это начало или почти половина полного издания сочинения Пушкина; почти половина, говорим мы, потому что предпола­гавшиеся в программе шесть томов оказались недостаточными для помещения всего написанного Пушкиным, и издатели при­бавляют седьмой том, не возвышая цены на издание.¹ В одном журнале было замечено, что это не великолепное, но очень опрятное издание;² мы прибавим от себя, что еще и очень верное, что составляет одно из главных достоинств всякого хорошего из­дания. Так как оно, сверх того, и самое полное, и самое дешевое, то мы и не сомневаемся, что его тысячи экземпляров скоро рас­падутся по рукам читателей. Всякий образованный русский должен иметь у себя всего Пушкина: иначе он и не образован­ный и не русский. «Московский наблюдатель» не замедлит пред­ставить своим читателям подробный разбор сочинений Пушкина,

282

а в этом библиографическом объявлении, кроме уже сказанного им о новом издании, ограничится двумя легкими замечаниями: первое, что, несмотря на важные преимущества нового издания перед старым *, это старое все-таки не теряет своей цены, потому что в нем стихотворения расположены не по форме, часто случай­ной и условной, а хронологически, по времени их написания, чрез что дается средство следить за развитием поэта³. Второе обстоятельство, которое мы почитаем за нужное заметить, со­стоит в том, что, к крайнему нашему удивлению, ни в новом из­дании, ни во всех прежних изданиях «Онегина», сделанных под надзором самого Пушкина, не помещен из него следующий отры­вок, который был напечатан в «Московском вестнике» 1827 года (часть V, № 20), под заглавием «Женщины», и которого не­вольно и тщетно ищешь в прибавлениях к поэме:

В начале жизни мною правил

Прелестный, хитрый, слабый пол;

Тогда в закон себе я ставил

Его единый произвол.

Душа лишь только разгоралась,

Н сердцу женщина являлась

Каким-то чистым божеством.

Владея чувствами, умом,

Она сияла совершенством.

Пред ней я таял в тишине:

Ее любовь казалась мне

Недосягаемым блаженством.

Жить, умереть у милых ног —

Иного я желать не мог.

_

То вдруг ее я ненавидел,

И трепетал, и слезы лил,

С тоской и ужасом в ней видел

Созданье злобных, тайных сил;

Её пронзительные взоры,

Улыбка, голос, разговоры,

Все было в ней отравлено,

Изменой злой напоено,

Все в ней алкало слез и стона,

Питалось кровию моей...

То вдруг я мрамор видел в ней

Перед мольбой Пигмалиона,

Ещё холодный и немой,

Но вскоре жаркий и живой.

Словами вещего поэта

Сказать и мне позволено:

Темира, Дафна и Лилета —

Как сон, забыты мной давно.

Но есть одна меж их толпою...

Я долго был пленен одною...

Но был ли я любим и кем,

283

И где, и долго ли?.. зачем

Вам это знать? не в этом дело!

Что было, то прошло, то вздор;

А дело в том, что с этих пор

Во мне уж сердце охладело, Закрылось для любви око,

И все в нем пусто и темно.

Дознался я, что дамы сами,

Душевной тайне изменя,

Не могут надивиться нами,

Себя по совести ценя.

Восторги наши своенравны

Им очень кажутся забавны;

И, право, с нашей стороны

Мы непростительно смешны.

Закабалясь неосторожно,

Мы их любви в награду ждем,

Любовь в безумии зовем,

Как будто требовать возможно

От мотыльков иль от лилей

И чувств глубоких и страстей!⁴

284